Коротко и по существу — как марксовская критика идеологии помогает и в чём её ограничения.
Как помогает:
1. База — надстройка: медиа рассматриваются как часть надстройки, отражающей и легитимирующей экономические интересы собственников средств производства; это объясняет концентрацию сюжетов и селекцию тем.
2. Классовые интересы и власть: медиа-институты склонны воспроизводить точки зрения доминирующего класса (цензура, отбор экспертов, framing), что помогает понять, почему «фейковые» версии выгодны определённым политико-экономическим акторам.
3. Институциональные механизмы: понятия «идеологические аппараты» (Алтюссер) и «культурная индустрия» (Адорно и Хоркхаймер) дают инструменты для анализа фабрикации массовых смыслов и стандартизации контента.
4. Коммодификация информации: информация и внимание превращаются в товар; алгоритмы монетизируют вовлечение, что стимулирует сенсацию, дезинформацию и манипуляции.
5. Концепция ложного сознания/гегемонии (Грамши): объясняет массовое принятие противоречивых или вредных нарративов не только принуждением, но и культурной интеграцией взглядов правящих сил.
6. Политэкономия коммуникаций: анализ собственности, рекламной модели и регуляции помогает понять структурные причины распространения фейков (неравенство доступа к проверке фактов, экономическая мотивация к сенсациям).
Ограничения марксовского подхода:
1. Редуцирование к экономике: склонность объяснять всё через классовые интересы упускает автономию культурных, идейных и технологических факторов (идеология не всегда прямо детерминируема экономикой).
2. Недооценка новых технологий: алгоритмы, сетевые эффекты, боты и платформная архитектура требуют технического и поведенческого анализа, который классический марксизм не даёт сам по себе.
3. Множественные источники фейков: дезинформация исходит не только от экономических элит — государства, движения, маргинальные группировки и индивидуальные акторы действуют автономно и по немарковским мотивам (идеологические, психологические, культурные).
4. Агентность и рецепция: марксовская модель легко переходит в модель «пассивной массы»; она слабо учитывает активное потребление, сопротивление и перевыступление смыслов аудиторией.
5. Плюрализм и идентичности: современные медиа соревнуются по идентичностям (гендер, раса, религия), которые не всегда редуцируются к классу и имеют собственную динамику распространения нарративов.
6. Диагностическая универсальность: марксистские объяснения часто обобщают и слабее подходят для объяснения микро‑механизмов (психология убеждения, вирусность, эхо‑камеры), требующих методик сетевого анализа и поведенческой науки.
7. Политические последствия: односторонний акцент на структуре может привести к пассивной политике (только изменение собственности) и недооценке немедленных мер (регулирование платформ, медиаграмотность).
Краткий вывод: марксовская критика даёт мощную структурную рамку для понимания, почему и для кого медиа производят «фейки», но её нужно дополнять анализом платформных технологий, поведенческих наук, сетевого анализа и теорий культуры для полного объяснения механизмов и выработки практических ответов.