Короткий ответ: ни одно объяснение в чистом виде не даёт полного ответа; главную ответственность несут сочетание структурных факторов (система альянсов и мобилизационные планы) и политических решений элит (в особенности австро-венгерского руководства и Германии), тогда как национализм был важным катализатором и источником напряжённости, но сам по себе не объясняет превращение кризиса в мировую войну.
Пояснение по пунктам с опорой на Сараевское убийство и июльский кризис 1914 года:
1) Национализм (роль убийства как триггера)
- Сараевское убийство герцога Франца Фердинанда 28 июня 1914 года (событие: $\mathrm{28.06.1914}$) показало силу народных и этнических мотиваций, особенно на Балканах: сербские националисты (молодая Босния, Черная Рука) искали объединения и противостояния имперской власти.
- Национализм создал атмосферу вражды и стремление к реваншу, но сам по себе не вынудил крупные державы вступать в войну — он дал повод и внутреннюю легитимацию для жёстких мер Австро-Венгрии.
2) Система альянсов и военные планы (структурная ответственность)
- Сеть союзов (Тройственный альянс, Тройственная антанта) сделала локальный конфликт потенциально общим. Решения принимались с расчётом на поддержку партнёров; политические лидеры учитывали обязательства и ожидания.
- Критически важна роль мобилизационных планов и временных графиков: германская доктрина и план Шлиффена требовали быстрого хода действий, а российская частичная/полная мобилизация быстро переводила кризис в стадию конфликтных обязательств. Эти «технико-организационные» рамки делали дипломатические варианты короче и рискованнее — мобилизация сама по себе часто рассматривалась как шаг, неизбежно ведущий к войне.
3) Рациональные (но ошибочные/ограниченно рациональные) решения элит
- Решения элит в июле 1914 были в значительной мере «рациональными» в их собственном контексте: Австро-Венгрия хотела наказать Сербию и укрепить внутреннюю стабильность; Германия стремилась сохранить своё влияние и поддержать союзника (выдан «бланкет» поддержки в начале июля $5–6.07.1914$).
- Однако рациональность была ограничена: расчёты базировались на неверных предпосылках о сдерживании противника, о готовности России отступить, о времени и стоимости войны (ошибочная оценка риска широкого конфликта). Это — классический пример bounded rationality и кризисной иррациональности: быстрые решения под давлением, неверные сигналы и эскалационные ожидания.
- Ключевые решения: ультиматум Австро-Венгрии Сербии ($\mathrm{23.07.1914}$), частичная/общая мобилизация России ($29–30.07.1914$), объявление войны Австро-Венгрии ($\mathrm{28.07.1914}$), объявления войны Германией России и Франции (первые дни августа $1–3.08.1914$) — все эти шаги были политическими выборами, а не неизбежностями.
4) Как эти факторы взаимодействовали в июле 1914
- Убийство дало повод; национализм создал мотивацию и общественную поддержку для жёсткой политики.
- Система союзов и быстрые военные тайминги сделали локальную операцию опасной — любое укрепление одной стороны требовало ответных шагов партнёров.
- Политические элиты, действуя в этих условиях, приняли решения, рассчитывая на краткосрочные выгоды и недооценивая эскалацию; ключевые акты (германский «бланкет», австрийский ультиматум, русская мобилизация) перевели кризис в полноформатный конфликт.
Вывод (кратко)
- Главную ответственность следует возлагать не на один фактор, а на их синтез: система альянсов и мобилизационные планы создали структурную предрасположенность к большой войне; национализм сделал конфликт вероятным; но решающий вклад — политические решения элит (особенно в Вене и Берлине), которые, пользуясь структурной системой, сознательно пошли на эскалацию и недооценили риски.