Кратко о контексте. Фрагмент из повести «Шинель» (начало: «Акакий Акакиевич…») — одно из самых ярких гоголевских изображений мелкого чиновника. В центре — человек, сводящий жизнь к рутинной службе: переписывание документов, скромные нужды, однотипная речь. Стилизация речи, ирония и гипербола в тексте работают в едином ключе — они создают и одновременно вскрывают сатирический образ чиновника и бюрократии в целом.

1) Стилизация речи

Канцелярский стиль и бытовая простота. Автор имитирует «канцелярщину» — официально-штампованные выражения, длинные, педантичные формулировки, перечисления «по службе», «требованья», «с соблюдением всех правил». Это не только фон, но и способ показать, что мышление героя и окружения подчинено бюрократическим шаблонам: язык формирует мышление и уничтожает индивидуальность.Репликация и однословие героя. В речи Акакия — повторения, простые, «детские» обороты, молчаливость; это стилизует его как мелкого, незначительного человека, лишённого выразительности. Подражание этой манере вызывает у читателя и жалость, и комическое ощущение беспомощности.Нарастающие контрасты языков. Гоголь умело чередует сухой бюрократизм с бытовой, тёплой или фамильярной лексикой, что подчёркивает несоответствие между официальной холодностью и человеческой жизнью.

2) Ирония

Авторская ирония как метод оценки. Тон повествования везде и постоянно ироничен: автор вроде бы уважительно описывает служебные дела, но интонация показывает их бессмысленность и мелочность. Ирония часто тонкая — через преувеличенную официальность, архаизмы, псевдо-торжественные ремарки.Контраст между серьёзной манерой изложения и ничтожным предметом. Когда повествователь относится к делам Акакия взвешенно, почти трагически (например, когда речь идёт о его шинели), это создаёт комический, саркастический эффект — тем самым вскрывается нелепость общественной системы, которая придаёт «высочайшее» значение пустякам.Ирония по отношению к чиновничьим «авторитетам». Взаимодействие героя с начальством и «важными» людьми показано так, что их официальные фразы звучат пусто и бессердечно — автор насмешливо демонстрирует их нравственную несостоятельность.

3) Гипербола

Утрирование качеств и обстоятельств. Гоголь намеренно преувеличивает черты Акакия (его преданность переписыванию, крайнюю бережливость, маленькую физическую конституцию) и значение шинели — чтобы показать, как общество «раздувает» незначительное до трагедии. Шинель становится почти сакральным объектом, вокруг которого формируется весь смысл жизни героя.Гротескные изображения и фантасмагоричность. В финале повести гиперболизированный образ города, тёмных коридоров бюрократии и даже призрачного возвращения появляются в почти фантастическом масштабе — это усиливает сатирическую интонацию и придаёт метафорический смысл социальному злу.Числовые и эмоциональные преувеличения. Описания реакции общества, равнодушия чиновников, страданий героя часто доведены до крайности — это делает обличение болеe наглядным: система не просто плохая — она абсурдна и насильственна.

4) Связь приёмов с общественной критикой

Стилизация и канцелярщина демонстрируют, что бюрократия не только управляет документами, но и формирует сознание, уничтожая личность. Когда язык официоза поглощает человека, гуманность исчезает.Ирония показывает моральную пустоту и жестокость чиновничества: официальные нормы и «правила» важнее человеческой беды. Насмешка не только смешит, но и обнажает несправедливость общественного устройства.Гипербола заставляет читателя увидеть зримые последствия социальной абсурдности: мелкая, банальная потребность (шинель) превращается в вопрос жизни и смерти под давлением бессердечной системы. Через утрирование Гоголь делает очевидной катастрофичность реальности, которую иначе можно было бы принять как данность.

Вывод. Вместе эти приёмы формируют сатиру двойного действия: они создают комический, карикатурный образ маленького чиновника — и одновременно обнажают трагическое лицо общества, в котором человек сведён к функции, беззащитен перед институтами и языком власти. Стилистическая игра, насмешка и преувеличение у Гоголя — не самоцель, а инструмент нравственного и социального обличения.