Краткий тезис: Раскольников и Пьер — две разные модели морального поиска XIX‑вековой русской прозы: у Раскольникова — драматическая, теоретически мотивированная вина и искупление через страдание и покаяние; у Пьера — постепенное пробуждение совести через жизненный опыт, сочувствие и активное служение. Ниже — по пунктам с конкретными приёмами и примерами.
1. Идея свободы
- Раскольников: свобода понимается как право «сверхчеловека» нарушать моральный закон ради идеи (теория «прав на кровь»). Это рационализация преступления: попытка выпустить волю от социальных и моральных ограничений. Внутренне же такая свобода оказывается ложной — она ведёт к изоляции и нравственному распаду.
- Пьер: свобода обретается как освобождение от тщеславия и общественных стереотипов — не произвольность, а внутреннее освобождение через смирение, ясность ценностей и участие в жизни других. У Толстого свобода тесна с ответственностью перед людьми и историей.
2. Вина
- Раскольников: двойственная вина — юридическая (убийство) и нравственная (попытка отвергнуть общечеловеческую совесть). Вина проявляется как мучительная, навязчивая психика: бреды, сны, колебания, паранойя. Достоевский показывает вину изнутри (психологический монолог), делает её центром действия.
- Пьер: ощущение вины ненасильственное — за пустоту жизни, за пассивность, ошибочные союзы и аморальные привычки общества. Он переживает скорее стыд и неудовлетворённость, чем экзистенциальную вину убийцы. Вина у Пьера растёт через наблюдение и сопереживание, а не через драму преступления.
3. Искупление (модели и путь)
- Раскольников: искупление через признание вины, страдание и переход к христианскому покаянию (роль Сонечки как духовного проводника, чтение Евангелия, ссылка/Сибирь). Достоевский связывает искупление с «воскресением» души через страдание и любовь к ближнему.
- Пьер: искупление — не катарсис, а постепенная нравственная трансформация: опыт войны, плен, встреча с простыми людьми (Платон Каратаев), возвращение к семейной жизни и активная забота. Для Толстого спасение — в праведной жизни, труде и смиренном участии в общинной и семейной сети отношений.
4. Роль религии и нравственной философии
- Достоевский: религия — ключевой ресурс для преодоления теоретического нигилизма. Христианская тема покаяния, страдания как очищения — в основе спасения Раскольникова.
- Толстой: религиозно‑моральные мотивы присутствуют, но Толстой чаще делает акцент на нравственной жизни вне формальной религии — простота, правдивость, любовь к ближнему; исторические размышления показывают, что нравственный выбор встроен в поток жизни и событий.
5. Авторские приёмы, усиливающие темы
- Достоевский: напряжённый психологизм, монологи и диалоги, символические сны, резкие контрасты, музыкальная ритмика фраз — всё это усиливает внутреннюю борьбу героя. Нарратив близок к полифонии: персонажи являются носителями конфликтующих идей, но центр — мучительный внутренний голос Раскольникова.
- Толстой: панорамный, исторический нарратив с авторскими отступлениями, свободным переходом от взгляда всеведущего рассказчика к глубинной психологии. Эпизоды войны, бытовые сцены, диалоги и моральные рассуждения создают постепенную, реалистичную трансформацию. Противопоставление общественной картины и личной истории делает превращение Пьера убедительным и «жизненным».
6. Социально‑этический контекст
- Раскольников — фигура городского отчуждения, идеологического эксперимента (урбанизм, бедность, теория «послечеловека»). Достоевский ставит вопрос: к чему ведёт рационализм, если оторвать его от нравственной основы?
- Пьер — представитель дворянства, разочарованный в светской жизни; Толстой показывает, что нравственное обновление возможно внутри социальной ткани, через опыт и труд, а не через абстрактные теории.
7. Вывод (контраст в одной фразе)
- Раскольников: искупление — драматическое, конфессиональное, через страдание и религиозное покаяние; свобода как право преступать — иллюзия, которую разоблачает совесть.
- Пьер: искупление — постепенное, практическое и социально‑этическое, через смирение, труд и любовь; свобода — внутреннее освобождение от эго и притязаний, реализующееся в конкретных делах.
Эти два образа вместе показывают широкий спектр моральных поисков русской прозы XIX века: от экзистенциальной драмы совести до повседневной этики жизни, причём авторские приёмы (психологизация у Достоевского, панорама и нравственные рассуждения у Толстого) усиливают и конкретизируют каждый тип пути.