Кратко и по существу.
Краткая отправная точка (за последние $30$ лет до и включая кризис): основным инструментом был краткосрочный процент (policy rate), с нормативными правилами типа Тейлора:
$$i_t={\pi }_t+r_t^{\ast }+{\varphi }_{\pi }({\pi }_t-{\pi }^{\ast })+{\varphi }_y(y_t-\bar{y}).$$
Эволюция инструментов после глобального финансового кризиса $2008$:
- Количественное смягчение (QE / LSAP): масштабные покупки государственных и частных активов, рост балансов центробанков и снижение длинных ставок через портфельный канал.
- Форвард‑гайденс (forward guidance): централизованное управление ожиданиями о будущих ставках (явное и условное).
- Отрицательные ставки: применение политики при которой $i<0$ для стимулирования кредитования и расходов.
- Контроль доходности (Yield Curve Control): таргетирование уровней доходности на определённых дюрациях (прежде всего у ЯЦБ).
- Операции по предоставлению ликвидности и FX‑свопы: расширение пулов ликвидности, глобальные своп‑линии между центробанками.
- Расширение наборов активов: покупки корпоративных облигаций, секьюритизированных бумаг, иногда акций/ETF.
- Координация с фискальной политикой / «фискальный монетаризм»: более тесная де‑факто или де‑юре синхронизация (включая финансирование дефицита через центральный банк на непрямой основе).
- Макропруденциальные инструменты интегрированы в «инструментарий»: CCyB, LTV, стресс‑тесты и пр.
- Исследования и пилоты CBDC и цифровых платежных систем — потенциальное новый операционный канал.
Новые и возросшие риски, возникающие из нетрадиционных мер:
1. Финансовая стабильность и риск активного пузыря:
- Длительное QE и низкие ставки способствуют росту цен на активы и риск‑аппетита; повышается вероятность перегрева рынков и отложенных потерь при нормализации.
2. Моральный риск и «зомби‑эффекты»:
- Субсидирование рынков кредитованием и низкими ставками поддерживает неэффективные фирмы (zombies), ухудшая долгосрочную продуктивность.
3. Зависимость рынков от центрального банка и ухудшение ценового открытия:
- Центробанки стали крупными покупателями рынков; при сворачивании позиций ликвидность и ценовое раскрытие могут пострадать, спровоцировав волатильность.
4. Снижение пространства для политики (policy space):
- Если ставки долго остаются низкими или отрицательными ($i\approx 0$ или $i<0$), возможности реагировать на новый шок ограничены.
5. Риск выхода (exit) и инфляция:
- Сворачивание баланса и нормализация ставок может вызвать резкие корректировки цен акций/облигаций и рост реальной ставки, плюс риск ускоренной инфляции при ошибочной коммуникации.
6. Распределительные эффекты и социальная напряжённость:
- Нетрадиционные меры чаще поддерживают держателей финансовых активов, увеличивая неравенство и политическое давление на центробанки.
7. Фискальная зависимость и угроза независимости:
- Прямые или косвенные механизмы финансирования дефицита (и большие балансы) повышают риск «фискального доминирования» и политического вмешательства.
8. Валютные и трансграничные внешние эффекты:
- Нестандартные меры крупных ЦБ влияют на капиталопотоки, курсы валют и условия в развивающихся странах (spillovers, «currency wars»).
9. Балансовые и операционные риски:
- Портфельные потери центрального банка (mark‑to‑market), риск ликвидности и сложность управления более широким набором активов; новые технологические риски (CBDC: приватность, кибербезопасность).
Как снизить риски (кратко):
- Чёткая, предсказуемая коммуникация и правила выхода; «тренировочные» сценарии unwind.
- Усиление макропруденциальной политики для борьбы с избыточным кредитованием.
- Координация с фискальной политикой при сохранении институционной независимости.
- Прозрачность по балансу и рискам; лимиты и рамки для покупок частных активов.
- Восстановление «пространства» через структурные реформы и фискальную консолидацию.
Вывод: после $2008$ инструменты центробанков резко расширились, что повысило эффективность в условиях низких ставок, но одновременно создало новые структурные и распределительные риски, требующие комплексной политики и усиленных мер по управлению финансовой стабильностью.