Коротко: строка «Я научилась просто, мудро, жить…» — это концентрированный итог лирической эволюции Ахматовой; риторические приёмы делают фразу афористичной и сдержанной, а биография поэтессы (пережитые потери, репрессии и цензура) объясняет смену тона от страсти к трагическому спокойствию и самосохранению.

Риторические средства (как они работают здесь)

Лаконичность и афоризм: синтаксическая сжатость превращает личное в моральную формулу — коротко выраженная жизненная школа.Эллипсис (многоточие): подразумевает продолжение, неопределённость, одновременно оставляет место для переживания и молчания — важная эстетика Ахматовой.Перечисление/параллельные определения: «просто, мудро» — два кратких наречия задают этический контраст с прежней эмоциональной сложностью; именно пары упрощают тон.Инфинитив «жить»: универсализирует высказывание — не конкретный поступок, а стиль существования; обобщение даёт дистанцию.Инверсия и интонационная расстановка: выделение «научилась» как результата опыта; грамматически акцент на приобретённом умении.Эпитеты-наречия как ценностная шкала: «просто» (воздержание, экономия чувств) + «мудро» (осмотрительность, нравственная зрелость).Звуковая и ритмическая монотонность (сдержанный метр, отсутствие орнамента) усиливает тон спокойного принятия.Антитеза (в смысле смысловой перспективы): скрытое противопоставление прежней лирической экспрессии и нынешней сдержанности.

Биографические и историко-культурные контексты

Ранняя поэзия Ахматовой — интимная, страстная, адресная; поздняя — вынужденная сдержанность под давлением исторических событий.Репрессии 1920–30-х, аресты и расстрелы окружения (включая трагедии близких), преследование поэта и семьи привели к культуре молчания и выверенной экономии слов.Личные потери и испытания (годы ожидания в очередях, блокада, трагедия «Реквиема») формировали поэтическую стратегию выживания: сохранить достоинство через немногословие.Цензура и риск открытого протеста заставляли трансформировать гражданскую и личную боль в сжатые, многозначные формулы.Традиции православной и стоической скромности/смирения также читаются в интонации «просто, мудро», но прежде всего это эффект жизненного опыта, а не чисто религиозный мотив.

Краткий вывод
Риторика строки — сжатая, афористичная и интонационно «молчаливая» — соответствует биографическому нарративу: пережив интенсивные страсти и тяжёлые утраты, лирическая «я» вырабатывает искусство простоты и мудрости как форму нравственного выживания и эстетического самоконтроля.