Коротко и по делу — разбор финала (сцена с расшифровкой свитков Мелькиадеса и гибелью Макондо) с приёмами магического реализма и их влиянием на восприятие исторической памяти.

1) Основные приёмы магического реализма в фрагменте

«Сухой» фактографический тон при описании чудесного. Чудо подаётся так, будто это обычное событие, — чтение свитков, в которых записана судьба семьи, воспринимается как обнаружение архивной справки. Этот приём стирает границу между реальным и фантастическим.Интеграция мифа в бытовую детализацию. Происшествия (знаки, предзнаменования, проклятия) вплетены в конкретику повседневной жизни — имена, ремёсла, даты, интерьер — что создаёт правдоподобие фантастики.Парадокс цикличности времени. Предсказания свитков фиксируют повторяющиеся мотивы поколений Буэндиа — время не линейно, а репетирует. Это структурный магический приём: исчезновение и рецидив знаменуют историческую «ретроспективу».Символическая метафоризация истории. Макондо и семья выступают как метафоры колониальной/национальной истории: события масштабно звучат как миф, но в текстуре — конкретны.Алхимия языка и интертекстуальность. Свитки, которые оказываются способными «записать» будущее и прошлое, ставят текст (письмо) в центр онтологии событий — литература/запись и есть историческая реальность.Элементы фантасмагорической апокалиптики (уничтожение города, исчезновение следов) поданы как логический финал предсказания — приём, усиливающий ощущение судьбы/неизбежности.

2) Как это смешение влияет на восприятие исторической памяти

Делает историю одновременно личной и мифической. Конкретика (имена, бытовые детали) вызывает эмпатию и локализацию, а мифологизация превращает частные судьбы в знаковые события, доступные коллективной памяти.Подрывает доверие к линейной хронике. Когда прошлое записано в свитках, которые одновременно предсказывают и объясняют, читатель вынужден видеть историю как многослойный текст, а не как однозначную последовательность фактов.Сбрасывает границу между фактом и интерпретацией. Магия выступает метафорой для механизмов забвения и искажения: то, что не укладывается в официальную версию, переходит в миф и тем самым сохраняется — но и деформируется.Усиливает ощущение фатализма и цикличности исторической травмы. Концовка, где все предопределено и затем стирается, передаёт идею, что травмы повторяются и одновременно стремятся к забвению — память и забвение сосуществуют.Пробуждает активное чтение и сомнение. Смесь реалистичных деталей и фантастики заставляет читателя сам реконструировать причинно-следственные связи, распознавать метафоры истории и отделять политический смысл от аллегории.Критика «официальной» истории. Через фантастические превращения Маркес показывает, что официальные записи часто недостоверны или неполны — подлинная память живёт в рассказах, мифах и личных «свитках», доступных лишь внимательному читателю.

Краткий вывод: магический реализм в финале делает историческую память одновременно более плотной (за счёт деталей) и более относительной (за счёт мифотворчества). Он превращает историю в текст, требующий расшифровки — сохраняет память через миф и одновременно показывает её уязвимость перед забвением и повторением.