Кратко: ключевые мотивы и образы из древнегреческой лирики (на примере фрагмента Сапфо «Он кажется мне равным богам…», обычно через латинскую версию Катулла) переосмысляются в традициях Возрождения и Романтизма в двух основных регистрах — формальном (стихотворная техника, жанр) и идейно-образном (тип эмоций, тело/душа, эстетика божественного).
1) Формальная репликация и трансформация
- Стиховые формы. Сапфические строфы и катуллов перевод/переделка фрагмента (Catullus 51) даёт модель краткой лирики — концентрированного эмоционального монолога. Возрождение возрождает античные строфы в латинских и переводных вариантах; Романтики чаще берут не форму, а фрагментарность и интонацию «сжатой бурной страсти».
- Глотка «я»-лирики. Сапфийский интимный «я» становится образцовой моделью личной лирики: индивидуальная экспрессия чувств, внутренняя сценизация переживания. У Ренессанса это трансформируется в условности куртуазной/петрарховой лирики; у романтиков — в экспрессивную, субъективную автотелическую поэзию.
2) Мотивы тела как свидетельства страсти
- В Сапфо: физические симптомы (дрожь, жар, оцепенение, безмолвие) как знак любовного воздействия. Катулл сохраняет и широко распространяет эти телесные метафоры.
- Возрождение: мотивы тела и болезни любви становятся «петрарханскими тропами» (бледность, жар, слёзы), но часто эстетизируются и стилизуются в манере куртуазной любовной метафоры.
- Романтизм: возвращение к искренней, «медицинской» физиономике страсти (тремор, удушье, обмороки) как доказательство подлинности чувств; эти телесные образы используются для достижения эффекта внутреннего откровения и трагической интенсивности.
3) Апофеоз возлюбленной / божественность любви
- Сапфо: сравнение возлюбленного с богами (апофеоз). Катулл усиливает идею богоподобия объекта желания.
- Возрождение: образ божественного красавца/красавицы входит в модель возвышенной любви, но часто подчинён идее нравственного/непостижимого идеала (платонизм).
- Романтизм: божественность превращается либо в мистическую отождествлённость с природой (любовь как озарение/сверхчувственное), либо в разрушительную страсть, придающую герою трагический ореол.
4) Голос, песня и немота
- У Сапфо сильна оппозиция песни и безмолвия: внутреннее волнение делает говорящую немой; источник поэтической силы — голос, обращённый к отсутствию. Катулл рендерит это как эстетический парадокс.
- Возрождение: поэты реанимируют идею «поэтического голоса» античности, но часто подчиняют её риторическим приёмам (эпифора, экфразис).
- Романтизм: немота как знак трансцендентного переживания; песня/голос — как способ запечатления субъективного пробуждения. Сапфийская сцена немоты становится моделью для романтических моментов «безмолвного экстаза».
5) Любовь как знание/познание и неразрешимость желания
- В античности лирическая страсть одновременно даёт опыт и остаётся метафизически невыразимой. Возрождение подчеркивает интеллектуализацию любви (неоплатонизм, «возвышение» через любовь).
- Романтики считывают в этом предтечу своей идеи: страсть — путь к самопознанию и к «практике исключительного», где недосказанность и фрагментарность усиливают трагедийность опыта.
6) Гендер и сексуальность
- Сапфо как женский голос и возможность женской гомосексуальной любви прочитывалась в поздней античности и средневековье по-разному; в эпоху Возрождения гомоэротическая сторона часто стилизовалась или подавлялась, акцент делался на универсальном образе «любви» и идеале красоты.
- Романтическая традиция снова интересуется индивидуальной идентичностью, иногда романтизируя Сапфо как «женский гений» или как образ неисповедимой эротики; одновременно появляются и модернистские / феминистские переосмысления.
7) Конкретные литературные примеры (вкратце)
- Catullus 51 — прямая латинская передача фрагмента Сапфо; через Катулла влияние на Возрождение (неолатинская поэзия, гуманисты).
- Возрождение: неолатинские сапфические имитации, использование античных тропов в сонетной традиции (азиатизация/петрархизация образов Сапфо).
- Романтизм: Гёте и Хёльдерлин — интерес к фрагментарной античной лирике, переосмысление мифа и личной тоски; Ламартин, Кейбл, Байрон и другие — заимствование интонации интимной драмы и восхваления возлюбленной как сверхчеловеческой фигуры; в англо- и франкофонной традиции — многочисленные переработки и переводы фрагментов Сапфо, которые подчёркивают субъективность и трагизм.
Вывод: преемственность — не буквальная калька, а трансмодификация: Возрождение рецептуализует античные образы через классицистско-неоплатонические и риторические схемы (идеализация, формализация), а Романтизм возвращает и усиливает сапфийскую черту — интенсивную, фрагментарную, телесно-интенсивную субъективность, делая её ключом к поэтической искренности и трансцендентному опыту.