Короткий ответ: радикально «доказать» существование внешнего мира в том смысле, в котором скептик требует абсолютной, не допускающей альтернативы демонстрации, нельзя — по крайней мере не без принятия некоторых допущений. Зато философски обосновать рациональную уверенность в существовании внешнего мира — вполне возможно, и разные традиции делают это по-разному. Ниже сравню ключевые скептические аргументы $древнихскептиковиЮма$ и современные ответы, а затем предлагаю синтетическую линию ответа, которая, как мне кажется, выдерживает серьёзную критику скептицизма.

Древние скептики
Пиррон и пирронисты $СекстЭмпирик$: методическое приостановление суждения $epoch\acute{e}$. Пиррон утверждал, что для каждого аргумента против правильности восприятия найдётся равновесный контраргумент — значит, разумно воздержаться от утверждений о «вещах как они есть». Цель — душевное спокойствие $ataraxia$, а не построение теории мира.Академические скептики $например,Карнеад$: утверждали, что уверенность невозможна, но можно принимать вероятность и практические руководства к действию. Скептики подчёркивали несовершенство чувств, множественность и конфликт свидетельств, иллюзии и сны как источники сомнений.

Особенности: акцент на симметричности аргументов $equipollence$, методологическое воздержание от веры; скептицизм как практическая позиция, не всегда метафизическое отрицание внешнего мира.

Дэвид Юм
Ключевые моменты: разделение «отношений идей» и «дел факта» $Hume’sfork$; причинность — не разумный вывод, а привычка $custom/habit$; индукция не рационально оправдана $нетрациональногооснованияполагать,чтопрошлыерегулярностисохранятсявбудущем$.По Юму, наши представления об устойчивых внешних объектах и причинно-следственных связях не выводимы из рационального основания — это продукт психологии: впечатления + привычка связывать ощущения в последовательности.Итог: строгой рациональной гарантии существования внешнего мира нет; однако вера в мир естественна и неизбежна.

Особенность: Юм — «натуралистический» скептик: он не призывает к отказу от жизни и науки, а показывает предел рационального обоснования и переводит веру в мир в разряд психологически неизбежного.

Современные версии скептицизма и скептические гипотезы

Декартовский «злой дух», гипотеза «мозга в банке» $brain-in-a-vat$, радикальные гипотезы иллюзии/симуляции — все они указывают на логическую возможность, что наши переживания не соответствуют внешнему миру.Современные эпистемологические формы: глобальный эпистемический скептицизм $мынезнаемпочтиничегоовнешнеммире$ и локальный $например,сомнениевзнаниидругихумов$.

Современные ответы на скептицизм
Ниже — не исчерпывающий список, но ключевые стратегии.

Моорский $G.E.Moore$: «Вот моя рука; поэтому внешнее существование» — апелляция к здравому смыслу и «более очевидным» простым фактам. Скептикам отвечает: вы требуете доказательства менее убедительного, чем то, что уже знаем. Критика: обвинение в круговости или в «изнанке» философского требования к доказательству.

Внешние теории оправдания $reliabilism—AlvinGoldman$: если вера формируется надёжным когнитивным процессом $напр.,нормальноевосприятие$, то она оправдана и может быть знанием, даже если мы не можем «опровергнуть» гипотезы типа BIV. Здесь скептические гипотезы оказываются непрактичными: они не подрывают надежность перцептивного механизма без дополнительных доказательств.

Причинно-связные и дисджунктивистские теории восприятия: когда у нас есть прямое перцептивное знание, есть истинная причинная связь с внешними объектами $вотличиеотгаллюцинации$, и такие случаи оправданы по‑особому. Дисджунктивизм $McDowell,P.H.G.?$ утверждает, что в случаях восприятия мы имеем доступ к миру напрямую, а не через «содержания» мозга.

Трансцендентальные аргументы $Кант,современныеварианты$: некоторые аспекты нашего опыта требуют предположения о внешнем мире как условии возможности опыта/познания. Скептическая гипотеза разрушает те самые предпосылки, на которых строится смысл опыта и доказательства.

Семантический ответ Патриции/Хилари Патернс/Putnam: Putnam утверждал, что «мозг в банке» гипотеза самореферентна — если бы мы были мозгами в банке, наши словарные обозначения не ссылались бы на реальный внешний мир таким образом; следовательно, гипотеза саморассеивающаяся. Критика: зависит от теории именования и референции; многие находят аргумент неубедительным или слишком семантически зависимым.

Винья-Витгенштейнская «hinge epistemology» $Wittgenstein,OnCertainty$: некоторые «опорные» утверждения $«явижустол»,«мирнеявляетсяиллюзией»$ не являются предметом обычного оправдания — они служат фоном для всякого знания; пытаться обосновать их «как всё» — бессмысленно. Это устраняет ожидание бесконечной регрессии обоснований.

Байесовские и IBE $inferencetothebestexplanation$: гипотеза «есть внешний мир» гораздо лучше объясняет последовательность и закономерность наших опытов, чем гипотеза о глобальной иллюзии; при разумных априорных вероятностях можно считать гипотезу о мире гораздо более вероятной.

Сравнение подходов

Древние скептики методологичны и терапевтичны: цель — приостановление суждения и душевный покой. Они показывают логическую симметрию аргументов, но не предлагают контрсхему опровержения.Юм психологизирует скептицизм: он не отрицает практической неизбежности веры в мир, но показывает, что рациональных оснований её нет $индукция,причинность$.Современные ответчики предлагают несколько линий: признать, что полного «доказательства» у нас нет, но показать, что $а$ вера в мир оправдана исходя из надёжности когнитивных процессов $reliabilism$, $б$ скептические гипотезы либо саморассеиваются $Putnam$, либо являются эпистемически неактуальными $hinge-подход$, либо проигрывают в объяснительной силе $IBE/Байес$.

Моя линия ответа $синтез$ Я бы предложил многоуровневую, ортодоксально-эпистемологическую, но прагматично-методологичную линию:

a) Разделение задач. Требование «безусловного доказательства» от скептика — слишком жестко для повседневного знания и для научного знания. Философская задача разумного оправдания ближе к вопросу: при каких условиях и почему вера в внешний мир рациональна и может считаться знанием?

b) Надёжность и дефезибельность. Перцепция в нормальных условиях — надёжный процесс. По внешней теории оправдания $reliabilism$, вера в внешний мир $покрайнеймеревеёэмпирическиеаспекты$ оправдана, если нет специфических опровержителей $дефизиторов$. Гипотезы вроде BIV — это не простые опровержители: чтобы они стали рационально релевантными, нужны дополнительные свидетельства, которых у нас нет. Иначе скептицизм делает эпистемическое пространство парализованным.

c) Трансцендентально-прагматический щит. Скептическая гипотеза разрушает основания самой возможности проверки и коммуникации. Если мы не допускаем базовых «опорных» утверждений $какуВитгенштейна$, сама эпистемическая практика науки и коммуникации становится бессмысленной. Поэтому рациональная эпистемическая практика требует принятия ряда фоновых утверждений как «hinges» — а их нельзя требовать «обосновать» стандартными способами.

d) Объяснительная сила. Гипотеза о существовании внешнего мира выигрывает по критериям простоты, согласованности, предсказательной силы и экономии предположений. Байесовский счёт либо открыть вероятность гипотезы о внешнем мире как значительно более высокой при обычной эмпирической информации, либо показать, что скептическая альтернатива требует невероятных совпадений.

e) Практическая непротиворечивость $Moore+метод$. Мы можем в философском диалоге указывать, что базовые перцептивные утверждения $уменяестьруки,сейчассвет,ит.п.$ являются epistemically более вескими, чем гипотеза о глобальной иллюзии. Это не простая «самоутвердительная» трюизмность: это признание эпистемической и практической приоритетности.

Итого: радикальный скептицизм выигрывает в чисто логическом плане $лучшесказать:онпоказываетлогическуювозможность$ — но проигрывает, если мы оцениваем эпистемические требования, практическую оправданность и объяснительную силу. Следовательно, существование внешнего мира можно философски обосновать не как абсолютную аподиктичность, а как рациональную, устойчивую к критике позицию: восприятие в нормальных условиях — надёжный источник знаний; скептическая альтернативная гипотеза либо не имеет эпистемического основания, либо сама опирается на допущения, которые делают её непрактичной и неинформативной.

Короткие ответы на возможные возражения

«Это всё равно не доказательство, только полезная вера». — Верно: это не дедуктивная демонстрация, но философская концепция знания редко требует абсолютной дедукции; она требует оправданности, объяснительной силы и практической применимости.«Но почему нельзя считать, что скептическая гипотеза имеет ненулевую априорную вероятность?» — Можно, но тогда следует применять байесовский подсчёт: маловероятное, сложное и конспиративное объяснение проигрывает простому и согласованному наилучшему объяснению $внешниймир$.«А Витгенштейн не отказывается ли он просто от вопросов?» — Его точка в том, что некоторые вопросы формально бессмысленны: требование эпистемической обоснованности для «опорных» убеждений разрушает сам смысл эпистемической практики; это сильный терапевтический инструмент против «абсолютных» требований скептика.

Заключение
Скептицизм выполняет важную методологическую роль: заставляет прояснять основания, обосновывать априоры и не принимать утверждения на веру. Но он не в состоянии лишить нас всех рациональных оснований веры в мир без разрушения самой эпистемической практики и науки. На мой взгляд убедительное философское обоснование существования внешнего мира — это не дедуктивная демонстрация «от первого принципа», а комплексное оправдание: надёжность перцепции, трансцендентальная необходимость опорных утверждений, объяснительная сила гипотезы «есть мир» и практическая непротиворечивость её принятия. Это даёт нам право считать веру в внешний мир рациональной и эпистемически оправданной, хотя и не аподиктической в скептическом смысле.