Фраза «Рукописи не горят» в «Мастере и Маргарите» — один из концентрированных афоризмов Булгакова: в ней одновременно сосредоточены буквальный, метафорический и «апокрифический» (в смысле тайного/неканонического) смысловые пласты, которые работают на главную тему романа — судьбу произведения и судьбу художника.

1) Буквальный уровень

На уровне сюжета это кажется парадоксальным заявлением о физическом объекте. В романе рукопись Мастера действительно оказывается уничтоженной (Мастер сам её сжигает в состоянии отчаяния), но затем фрагменты, мотивы и сам текст «воскресают»: его произведение сохраняется в памяти, в воле Маргариты и в мистическом вмешательстве. Сам по себе короткий афоризм как бы отрицает эффект обычного физического уничтожения: даже если листы сгорели, «рукопись» как смысловая единица не исчезает.Риторически фраза проста и категорична — это не рассуждение, а утверждение, что придаёт ей вид некого универсального закона.

2) Метафорический уровень

Главная метафора — бессмертие искусства. «Рукопись» здесь — не только бумажный аркуш, но замысел, образ, правда, которую несёт текст. Даже насилие, цензура, смерть автора не убивают идею.Понятие «не горят» перекладывается в сферу памяти, миметики (пересказов), репродукций, дальнейшего творчества: текст выживает в умах, в перцепции читателей, в новых версиях.Это также высказывание о правде как о реальности, сильнее официальных запретов: правда Пилата / правда Мастера не может быть уничтожена нравственным или политическим поджогом.

3) Апокрифический / мифологический уровень

«Апокрифический» здесь можно понимать двояко: как «неузаконенный, тайный» и как «связанный с апокрифами, скрытыми знаниями». Роман тусует каноническое и неканоническое: рассказ о Понтии Пилате — это «евангельский», но одновременно и «инаковидный» взгляд на известный сюжет. Фраза отсылает к идее, что истинные тексты (или истины) живут в подполье, вне официального канона, и потому уязвимы для преследования, но устойчивы метафизически.Свою апокрифичность фраза получает и через говорящего: это произносит фигура, вмешивающаяся в мир людей (Воланд/дьявол), что придаёт утверждению сверхъестественный, почти пророческий характер. Оно перестаёт быть просто метафорой и превращается в закон другого порядка.Биографически это отражает судьбу самого Булгакова и его романа: труд над «Мастером и Маргаритой» сопровождался запретами, утратами, рукописи перемещались, утрачивались и восстанавливались — книга «выжила» и стала широко известной после смерти автора. В этом смысле фраза близка к апокрифической легенде о спасении текста вопреки усилиям цензуры.

4) Как это резонирует с темой судьбы произведения

Центральная тема романа — конфронтация правды и лжи, судьба правды (и правдоподобного текста) в мире насилия и лжи. Утверждение «Рукописи не горят» — ключ к пониманию того, как Булгаков видит исход этой борьбы: письменное слово обладает своей собственной судьбой, оно не сводимо к судьбе бумажного листа или к воле цензоров.Фраза работает как прогноз/гарантия: даже если автор сломлен, даже если рукопись физически уничтожена, произведение может «вернуться» и обрести читателя. В романе это превращается в мистическое примирение — Мастер и его текст получают иное бытие.Кроме того, в широкой интерпретации фраза ставит под сомнение власть: официальные запреты и акт насилия выглядят временными, тогда как художественная истина имеет долгую судьбу. Это даёт надежду не только автору, но и читателю: литература способна пережить политические и личные катастрофы.

5) Дополнительные оттенки

Ирония: фразу произносит не возвышенный хранитель нравственности, а персонаж, связанный с потусторонним; это делает утверждение многозначным — оно одновременно утешает и настораживает.Метафикция: фраза работает как ремарка по отношению к самому роману — Булгаков как бы утверждает право своего текста на существование. Читатель узнаёт о судьбе рукописи и переживает её «возрождение» в тексте романа.

Краткое резюме
«Рукописи не горят» — лаконичный концентрат булгаковской позиции: на буквальном уровне это парадокс (рукописи можно сжечь), на метафорическом — убеждение в бессмертии художественного смысла, на «апокрифическом» — утверждение о тайном, нечаянном и метафизическом спасении истинного текста. В совокупности эта фраза символизирует идею о том, что судьба произведения не определяется уничтожением материального носителя или волей власти, а тем, насколько глубоко оно засело в человеческом опыте и памяти — и потому способно «возродиться».