Коротко — два типа ситуаций и приёмы, которые их обеспечивают, с примерами.
1) Диалог как доминирующая экспозиция — когда речь служит главным каналом передачи фактов, причинно‑следственных связей, общественно‑политического фона или мотивации персонажей; речь в таких сценах ясна, прямолинейна, иногда риторична или канцелярская, потому что автору нужно быстро ввести слушателя в ситуацию. Типичные приёмы: длинные монологи/речи, пересказы, диспуты, официальные переговоры, вопросы–ответы, «вводные» сцены.
- Пример у Шекспира: вступные сцены «Гамлета» (Акт I, сц. 1) — беседы стражей и Горацио о призраке и тревоге в Дании дают зрителю политический и сверхъестественный фон; в «Юлии Цезаре» разговоры Кассия и Каска о поведении Цезаря выполняют экспозиционную функцию, объясняя причины заговора.
- Пример у Чехова: когда речь идёт о конкретных материально‑финансовых обстоятельствах (обсуждение долга и аукциона в «Вишнёвом саде», практические разговоры Лопахина о способах распоряжения имением) — диалог прямо сообщает фактологию, организует действие.
2) Диалог как создание драматической скрытности (subtext, скрытый смысл) — когда персонажи не говорят прямо главное, используют намёки, эвфемизмы, бантер, повторы, паузы; информация либо утаивается от других персонажей, либо отдарывает её постепенно; эффект — напряжённость, драматическая ирония (зритель знает больше), подтекст. Приёмы: ирония, инсинуация, недоговорённость, повторы, смещение в бытовую тему, «пустые» разговоры, двусмысленности.
- Пример у Шекспира: Иаго в «Отелло» — его реплики полны инсинуаций и намёков; снаружи — дружеские советы, внутри — манипуляция; персонажи остаются в неведении, зритель видит скрытую мотивацию (классический приём драматической скрытности). Аналогично у Гамлета: «притворное безумие» и двусмысленные ответы при общении с Розенкранцем и Гильденстерном — явная скрытность намерений героя.
- Пример у Чехова: почти повсеместно — в «Вишнёвом саде», «Чайке», «Дяде Ване» важное остаётся подсловом: персонажи болтают о мелочах, шутят, повторяют привычные формулы, а главные переживания, страх падения статуса, несбывшиеся надежды остаются недоговорёнными; сцены «повседневного разговора» маскируют крах и страдания, напряжение растёт за счёт подтекста.
Короткий итог сравнения: Шекспир гибко пользуется и тем и другим — публичные речевые сцены дают экспозицию, приёмы иронии/асидов создают скрытность; Чехов же как правило предпочитает скрытность и подтекст: экспозиция у него чаще фрагментарна и функциональна, а основная поэтика построена на том, что важное сказано между строчек.