Кратко: монолог — внутренняя диспутация героя, где сочетание модальности (возможности/неопределённости), речевых актов (внутренние рассуждения/выражение эмоций, попытка решения) и риторических приёмов (антитеза, риторические вопросы, метафоры, эвфемизмы, метр) создаёт ощущение сомнения и экзистенциальной рефлексии.
Модальность
- Существование как вариант: заглавная формула «To be, or not to be» ставит вопрос бытия/небытия — здесь модальность выражена через инфинитивы, которые ставят существование в ранг возможного выбора (онтологическая/альтернативная модальность).
- Эпистемическая модальность неопределённости: слова и конструкции вроде «perchance to dream» и риторические вопросы («Whether ’tis nobler…?») маркируют неопределённость знаний о последствиях (посмертие) — означает: мы не знаем, возможно ли то или иное.
- Динамическая/волевая модальность скрыта в глаголах выбора и действия («to take arms», «to die»): мысль о действии присутствует, но не реализуется — модальность желания/способности остаётся нерешённой.
- Психологическая модальность: «conscience does make cowards of us all» объясняет, почему возможность остаётся нереализованной — совесть как модус, ограничивающий волю.
Речевые акты
- Делибератив/рефлексия: монолог в основном — рассуждение о выборе (размышление о том, что делать). Говорящий сам себе высказывает варианты, взвешивает их.
- Констатация/утверждение: утверждения о природе страданий и смерти («the heart-ache and the thousand natural shocks…») представляют факты о мире, на которые опирается рассуждение.
- Экспрессив: выражение страха, усталости, презрения к судьбе — эмоциональные пометки, которые делают размышление личным.
- Перлогативный эффект на слушателя (театральный): хотя речь адресована себе, она действует на публику — вызывает сочувствие, участвует в убеждении/вовлечении.
- Комиссивный аспект потенциальен: герой колеблется между намерением действовать и отказом от него; речь фиксирует невозможность принять обязательство.
Риторические приёмы и их функции
- Антитеза и параллелизм («To be, or not to be») — чёткое противопоставление даёт форму сомнению, упрощает дилемму до «есть/нет».
- Риторические вопросы (серия «Whether…?») — внешне направлены не на получение ответа, а на демонстрацию глубины сомнения и вовлечение слушателя в размышление.
- Метафоры и гиперболы («slings and arrows of outrageous fortune», «a sea of troubles») — конкретизируют абстрактное страдание, делают выбор ощутимым; море проблем и оружие судьбы усиливают драматичность.
- Евфемизм и сравнение смерти со сном («To die: to sleep; / To sleep: perchance to dream») — смягчение смерти трансформирует её в знакомую категорию, но тут же вводит страх через «перчансе» (возможность снов): неизвестность посмертия.
- Персонификация («fortune», «conscience») — переносит внутренние препятствия в образные силы, объясняющие пассивность героя.
- Аллитерация, ассонанс, паузы/цезуры и метр (ямбический пентаметр) — музыкально подчёркивают колебание, создают ощущение ритмичной медитации; цезуры делают фразы отрывистыми, как прерывания мысли.
- Контраст между абстрактным (быть/не быть) и конкретными образами (стрелы, море, сны) усиливает экзистенциальный размах.
Как это выражает сомнение и экзистенциальную рефлексию
- Формально: структура «альтернатива — перечисление страданий — рассуждение о смерти как об окончании — неведомое посмертие» превращает личную дилемму в общее философское рассуждение.
- Лексически: сочетание модальных маркеров возможности («or», «perchance») и глаголов действия/страдания создаёт напряжение между желанием положить конец мучениям и страхом неизвестности.
- Прагматически: монолог — не заявление о факте, а процесс взвешивания; речевые акты фиксируют нерешённость и не приводят к действию, что подчёркивает трагичность героя.
- Риторически: противопоставления, вопросы и метафоры усиливают вовлечённость, заставляют героя и аудиторию задуматься о смысле жизни, ответственности и страхе перед неизвестностью.
Вывод: сомнение и экзистенциальная рефлексия достигаются через сочетание онтологической альтернативы, эпистемической неопределённости, внутренняя делиберация (речевой акт) и богатую образность с риторическими средствами, которые превращают личную проблему в универсальный философский вопрос.