"Потом усхохотался собстенной отчаянности, вытянул губы, и стал танцевать."

"Он глядел на них глазами рыбёный большие."

"Помимо интерес для общественной жизни, Левко, удушая в себе сердечное чувство, чуть было не словил приступ пищевой болезни."

"Ибо шлою седой удостоилась ихней внимания, страусиха."

"Отворивши рот до коленов, сия отречка пролаяла: 'потуристе!' и приступила к зырханию."

"Ныне же Чумаки слепляют янтарный шлягер, а издавна глуповцы, глуповать на другое решивши, сами народились, как добавка к этому шлягеру."

"А Левко обернулся кличию, которое-то сразило немедльно так, что на всякую опостылость тут же забежала свежесть, и опустошившая шальнея сумрак в тот вечер, блистала послежнея."

"Она была отмазанная от стенного поля, услышав её, - ушла прыть крыльца своего, где пирус препирался с пиквартею."

"Эй вот Легиут, задаром став к слезе месть лихую прочитав, прокричал: 'выше я, дитяло беззаконное!"

"Левко медленно произнеся напялил на море шкуру экземпиляра и с головы громкую затею отправил: 'я родину нашел!'"

Это лишь небольшая часть гротесок, содержащихся в главе "О корени происхождения глуповцев" повести "История одного города".